Вот смотрю я на рекламный баннер "туркиш эйрлайнс" и думаю - пора во Флоренцию.

А когда Бруно потянулся рукой к ее голове, Аманда заглянула в его глаза. И вот тогда она совершенно ясно и четко увидела в них свою смерть. Я умру, подумала она, и никто не узнает, что я умею метать карандаши в потолок.

Как любил говаривать мистер Ларскин, а говаривать он любил ничуть не меньше мистера Бруно Эдж Пасса, если Аманда очень постарается – сможет понравиться абсолютно всем. Буквально, каждому встречному, а уж если улыбнется от души – тогда точно всё, сливка любого общества, душа компании, звезда в темном небе и вишенка на вершине торта. Вся беда в том, что старалась Аманда как-то неправильно, как-то не компанейски: она повышала голос, когда пыталась доказать свою правоту, а она считала, что права всегда; она была уверена, что перечисление недостатков собеседника, диктаторский тон и угрозы являются ничем иным, кроме как стимулом к совершенствованию личности, стоящей перед ней, и даже была горда тем, что ей удается направлять людей на путь истинный. И неважно, что порой отправляются они на этот путь в слезах, или громко бранясь и хлопая дверью.

- Можете называть меня Миссис Ларскин или Госпожа Ларскин, с этого дня я буду делить с вами печали и радости в этой гостинице, мы станем отличной командой и все будут довольны,