Это послание пришло с первыми жаворонками. Точнее, с первым: он впорхнул в открытое окно и уселся напротив Леонардо отчётливым напоминанием о рассвете. Работавший всю ночь, прерываясь лишь на несколько минут сна, Лео сначала не заметил его. Тогда жаворонок возмущённо чирикнул и в один прыжок очутился прямо на столе, поверх чертежей. Отвязав от его лапы скатанную в трубочку записку, Леонарда первым делом выпустил гонца в окно, которое тут же поспешил закрыть. От птиц можно ждать чего угодно, а эта показалась ему особенно подозрительной.
В записке было всего два слова. На то, чтобы понять их смысл, у него ушло десять дней.

Когда Леонардо появился из кротовины, был чудесный августовский вечер – чистый, тихий, один из тех, когда слышен каждый чих любой проползающей мимо улитки, а ласковый ветерок спускается с Везувия специально для того, чтобы пощекотать обнажённые части неких флорентийских живописцев.
В храме царила приятная прохлада, так что Леонардо не без некоторого сожаления разыскал место, где жрецы хранили одежду для гостей из будущего, и надел тунику с плащом. А ведь те немногие люди, что сегодня пришли просить Аполлона о здоровье или очищении, вряд ли обратили бы внимание, что среди них расхаживает обнажённый юноша. А если и так, то приняли бы его за самого покровителя муз.
Леонардо доводилось позировать в его образе.
Он разыскал Делию в глубине храма и некоторое время молча стоял в отдалении, прислонившись плечом к колонне, наблюдая за ней взглядом художника. Леонардо точно знал, как нарисовал бы любого из смотрителей станций: их портреты были готовы до последней детали. Но эти полотна хранились только в его голове – будущее и прошлое и так слишком перемешаны, не стоит добавлять к этой неразберихе новых лиц.
Когда же его заметили, маэстро приложил руку к груди и с ухмылкой склонил голову в приветственном поклоне.
– Я взял на себя смелость похозяйничать в вашей гардеробной, – он приблизился к Делии и, заговорщицки оглядевшись, заявил, не утруждаясь предисловиями: – Мне нужно попасть в Геркуланум, в дом некого Люция Альвы. Ты знакома с ним?
Из того, что ему удалось выяснить в библиотеке Медичи, складывалось впечатление, что Альва – человек не только образованный и любящий искусства, но также весьма богатый – качества, часто являющиеся следствием друг друга. Его загородная вилла неподалёку от Геркуланума, надо думать, была уничтожена извержением.
Будет. Здесь – только будет.
Леонардо всегда было сложно оказываться на этой станции. Когда он видел жителей Помпей – весёлых, занятых, сосредоточенных, живых – над ним дамокловым мечом висел вопрос. Вопрос жизни и смерти. Он знал, что не может предупредить их о катастрофе, возвышающейся над ними горой Везувий, но искушение сделать это подчас становилось слишком велико.
Но сейчас его мысли были заняты другим.
Помимо множества скульптур, фресок и экзотических растений на вилле Альвы было собрано огромное количества греческих свитков. Один из них, если Леонардо правильно расшифровал послание, ему необходимо прочесть, чтобы понять, кто и что пытается ему сказать.

Леонардо пожал плечами (в тоге пожимание плечами принимало какой-то особенный смысл – от него по древнеримским одеждам струились складки, а ведь в них-то и было всё очарование местных одеяний) и со снисходительной улыбкой выслушал шутливый упрёк.
– Я всего лишь крестьянский сын, мои манеры пахнут скошенной травой и взбитым сыром.
Он использовал своё рождение без смирения и ложной скромности, но и не ожидая, что его станут переубеждать. Слишком часто ему напоминали о происхождении, чтобы Леонардо его стыдился.
Увлекаемый из храма, он прошёл мимо пантеона богов, наблюдавших за ними с немым интересом. Вопрос «для чего» редко останавливал Лео. Куда больше внимания да Винчи уделял вопросу «как».
– Мы с ним разделяем общую страсть – к древним историям. И я думаю, что в его библиотеке есть та, которую мне надо узнать. Я ищу свиток, который называется «Хранитель сердец». В нём записана история одного из царей древности.
Он остановился, мягко высвободил руку и повернулся лицом к жрице, вмиг посерьёзнев:
– Меня вызвали сюда. Кто-то через время отправил мне сообщение с птицей. Не знаю, кто и когда, но оно указывает на Альву. Ну или на кого-то, кто оберегает чужие сердечные мышцы, – он широко улыбнулся: было заметно, что таинственность происходящего радует его.
Он хлопнул в ладоши и потёр руки:
– Так что, выезжаем?

Дому Люция Альвы мог бы позавидовать сам Лоренцо Великолепный. Что до Леонардо, то он ограничился одобрительным присвистыванием, когда их повозка остановилась возле виллы и они вышли, чтобы предстать перед меценатом во всей красе. Вся краса Леонардо была покрыта дорожной пылью. Что до Делии, то эту женщину, похоже, даже дорожная пыль обходила стороной.
Да Винчи предпочёл плотнее укутаться в плащ, да ещё и накинул капюшон на голову. Встречные будут избегать взглядов в сторону гостя из будущего, а сам Альва его и вовсе не заметит. Однако не надо пренебрегать осторожностью.
Если это не сулит веселья.
Леонардо повернулся к смотрительнице и снова проговорил план, составленный в пути:
– Убеди его принять тебя и впустить в дом. Я проберусь в библиотеку и найду нужный свиток, пока ты будешь отвлекать его разговорами. Надеюсь, внутри нет никого, кто может видеть меня. В крайнем случае я притворюсь твоим охранником. Молчаливым, внушающим ужас охранником со страстью к сочинениям греческих философов.
В это время стражники успели доложить о гостье, и разряженный, позвякивающий украшениями человек провёл их в атриум. По крайней мере, он думал, что ведёт одну Делию, что не мешало Леонардо проследовать вместе с ней и сорвать по пути гроздь винограда, лозы которого любовно обвивали мраморные колонны виллы. Одну ягоду флорентинец сразу подбросил и поймал ртом.
В доме пахло мятой. Леонардо устроился в углу атриума, привалился спиной к стене и начал медленно жевать виноград, приготовившись ждать не меньше двадцати минут – знатные особы относятся к своим гостям, как повара к мясу: считают, что нужно как следует потомить.
Вот только Альва не заставил себя ждать.
Не успел Лео съесть и пары ягод, как римлянин вышел навстречу Делии с широкой улыбкой и радостно разведёнными в сторону руками. Леонардо с ужасом подумал, что сейчас тот попытается обнять жрицу (с большими шансами на выживание можно было броситься в пруд с муренами), но нет: Альва остановился в нескольких шагах.
– Делия, видеть тебя в моём доме – великая честь, – проговорил Люций.
Это был высокий, поджарый человек, в котором угадывался возраст куда больший, чем можно было предположить. Глядя на него, Леонардо видел сразу все полотна мастеров Флоренции: лицо Альвы было эталоном античности, в нём словно сконцентрировались те линии и художественные формы, что так тщательно воспевали творцы времён да Винчи.
Никто не обращал внимания на Леонардо. Заинтересованный личностью мецената, тот решил некоторое время понаблюдать за римлянином. Так и стоял в своём углу, отщипывая от грозди виноградины и одну за другой отправляя их в рот.
– Что заставило тебя покинуть Помпеи? – по идеальному лицу Альвы скользнуло хмурое выражение. – Надеюсь, город здравствует и процветает?

Леонардо заметил гневный взгляд Делии, адресованный чуть более чем ему, ухмыльнулся и беззвучно похлопал одной ладонью об другую в знак похвалы. Сам он не отказался бы провести вечер в компании этого мужчины – Альва казался образованным человеком, которому наверняка есть что рассказать.
Возможно, я сюда ещё вернусь.
– Для избранницы богов время всегда хорошее. Я польщён, что вы проделали столько долгий путь ради меня.
Леонардо едва не рассмеялся от выражения, которое при этом появилось на лице мецената. Римский лис явно предчувствовал подвох и ни на секунду не поверил, будто Делия приехала аж из Помпей только для того, чтобы полакомиться дарами морями, выплеснутыми на стол Альвы. С другой стороны, все важные беседы, в том числе и деловые, римляне проводили во время трапезы, которая могла растянуться на шесть часов.
Немногое изменилось с тех пор.
– Вы первой попробуете вино по новому рецепту, который мне привезли из Испании. В этом году урожай выдался на славу – виноград слаще мёда. Думаю, ваш охранник уже это оценил.
И, впервые за всё время разговора, он посмотрел прямо на Леонардо. Тот, как раз отправивший в рот виноградину, так и застыл на месте. Вот оно что. Римлянин всё это время замечал его. Просто игнорировал.
Леонардо покорно опустил голову вниз, пряча широкую улыбку. По крайней мере, его приняли за охранника, а не за слугу. Недаром он взял с собой короткий меч.
Альва взмахом руки пригласил Делию пройти внутрь дома, Леонардо последовал следом. Теперь пробраться в библиотеку будет сложнее.
Впрочем, были в ситуации и свои плюсы. В трапезной он убедился, что был прав: к столу действительно подавали морепродукты.
Узкий низкий стол был заставлен яствами, о которых впору слагать легенды. В то время как Делия была жрицей Аполлона, Люция Альву можно было смело причислить к последователям Нептуна: здесь кальмары свивали свои кольца, утопая в ягодах; миноги, фаршированные острыми специями, делили пальму первенства с цельным осьминогом, который взирал на окружающих вопросительно, словно был удивлён происходящему вокруг.
Для Леонардо эти блюда были не более чем красивым зрелищем. Он по достоинству оценил, как повар сочетал цвета своих ингредиентов, создавал на тарелках симметричные композиции. Трапеза здесь была больше, чем приёмом пищи, важнее, чем деловой разговор. Это был своеобразный акт почитания – богов, жизни, природы вокруг.
Альва прилёг на топчан. Питались здесь полулёжа, а ели руками, отщипывая понравившийся кусочек и очищая руки в воде, чашу с которой держали слуги. Неудивительно, что обед занимал у них столько времени.
Краем уха прислушиваясь к происходящему, Леонардо начал осторожно изучать окружающую обстановку. Из зала вели только две двери. Через одну они вошли, а значит, ему нужна вторая.
– Как проходит подготовка к Вулканалиям? – тем временем завел светскую беседу Альва, облизывая покрытые соусом пальцы. – Я собираюсь привезти на ваш праздник свою дочь Аттилию. Возможно, вы могли бы помочь мне организовать её замужество.
Он игриво посмотрел на Делию и поспешил добавить с двусмысленной улыбкой:
– Не с Аполлоном. Нам нужен кто-то более… смертный.
Леонардо тем временем попробовал медленно обойти зал, проверяя, заметит ли его движения Альва. Возможно, римлянин будет так увлечён разговором с женщиной, к которой однозначно неравнодушен, что и не заметит, как её охранник улизнул.

Леонардо молитвенно сложил руки и чуть поклонился – слишком чинно, чтобы его можно было воспринимать всерьёз. Впрочем, идея Делии отослать его была блестящей – очень удачный повод прогуляться по вилле и разыскать библиотеку.
С надеждой, что прочие обитатели этого прекрасного места обделены даром видеть время.
– Господин, – кивок в сторону Альвы, который не обратил на «охранника» никакого внимания, впрочем.
Леонардо попятился и покинул зал со всей почтенностью, на которую был способен – то есть практически без оной.
Тем временем уважаемый патриций действительно не обратил внимания на слугу. Куда больше его интересовала госпожа – точнее, её влияние в Помпеях.
– Пусть Аполлон неплох как муж, но он совершенно не устраивает меня в качестве зятя.
Каким бы почётным ни было служение в храме, отдавать свою единственную дочь Альва не собирался.
– Что ж, мы зарежем отличного белого быка и накроем столы для плебеев, – «мы» он произносил небрежно, при этом говорил от лица всей городской верхушки. Без сомнения, слово Альвы обладало весом в Геркулануме; по мнению многих он и был Геркуланумом.
Меценат пустился в пространные рассказ о количестве зажаренных уток, запечённых устриц и увеселений, которые городской совет проведёт после жертвоприношений – ожидалась настоящая оргия, которой позавидовал бы сам Рим.

Тем временем Леонардо пробирался сквозь ряды полок и корзин, заполненных, забитых и сплошь покрытых свитками. Стоило ли говорить, что он не имел ни малейшего представления, как отыскать в этом стоге историй иголку истины?
– У тебя слишком умное лицо для вора.
Голос прозвучал сбоку – там на скамье между полками сидела девушка. На коленях она держала раскрытый свиток, но то ли чтение было неинтересным, то ли Леонардо слишком громко топал – глаза её с любопытством смотрели на пришельца.
Мне определённо везёт на времявидцев.
– Я всегда считал, что ум нужен ворам не меньше, чем ловкость рук. Украсть легко, куда сложнее понять, что именно достойно быть украденным.
Девушка наклонила голову и отложила свиток.
– Умному вору не нужно красть – он придумает способ получить желаемое иным путём. А без кражи он перестаёт быть вором.
Леонардо было нечего возразить.
– И кто же я тогда?
Девушка поднялась и подошли к нему ближе. Оказалось, что она очень юна, почти ребёнок – едва ли перешагнула порог тринадцатилетия. Она разглядывала его без тени стеснения, и не оставалось сомнений – перед ним дочь хозяина, та самая Аттилия, чья судьба, возможно, сейчас решалась в трапезной.
– Не вор и не охранник. Ты чужестранец.
Леонардо нравилось это определение. Оно было наполнено авантюризмом. И всё же он сделал шаг в сторону в прямом и переносном смысле – отошёл от девушки к полкам и сменил тему.
– Свиток, который мне нужен, называется «Хранитель сердец». Я слышал, твой отец привез его из Испании.
Девочка молча развернулась и пошла в другой конец библиотеки. Лео – за ней. К Делии он вернулся через несколько минут, с горящими глазами, витающими вдалеке мыслями и нервно подёргивающимися пальцами.
– Де… То есть госпожа. Нам нужно уходить.
И, не сдержавшись, всё-таки воскликнул:
– Вы не поверите, что со мной сейчас произошло!

Во Флоренции у Леонардо было много имён: одни называли его одарённым творцом, другие – выскочкой и бастардом, и ничто из этого не мешало третьим называть его безумцем. Ей-богу, Лео не возражал. Однако все эти качества, приписываемые ему, заслуженные или нет, меркли перед неугасимым светом авантюризма, которым да Винчи освещал свой жизненный путь. События не просто происходили с ним, но случались, непредсказуемо и беспощадно. Леонардо влезал в них, вляпывался и встревал со всего размаха. Его умение находить неприятности компенсировалось лишь способностью выбираться из них. И одна уже произошла – Делия могла бы понять это в тот миг, когда да Винчи появился под сводами её храма.
Оглянувшись на виллу, которую всего лишь через год вместе с чудесной библиотекой уничтожит пламя вулкана – или, как сочтут сами римляне, гнев тех из богов, что обитают в подземном мире, Леонардо нехорошо улыбнулся и приподнял край одежды, небрежно демонстрируя жрице то, что не принято показывать высокородным дамам.
– Знаешь, почему его называют «Хранителем сердец»?
Речь шла об украденном свитке, разумеется.
С чужой собственностью Леонардо обращался так же, как с художественными формами: вольно.
– О, я понимаю этот взгляд, но ты можешь не тревожиться: юная Аттилия щедро позволила мне взять его из отцовской библиотеки. С тем лишь условием, что я непременно верну лично. И я обязательно это сделаю, – Леонардо махнул рукой, – когда-нибудь.
Он протянул руку, помогая Делии занять своё прежнее место в повозке. Забрался следом, опустился на мягкие подушки напротив.
– В свитке рассказывается история про древнюю, давно забытую войну и про царя, который положил ей конец. Война тянулась так долго, что никто не помнил, как она началась. Люди рождались и умирали, не познав мира. Враг не брал пленных и не был милосерден. Он лишь убивал, сжигал и уничтожал всё на своём пути. И однажды царь понял, что обычным смертным не дано победить такого врага,. Он взмолил богов о помощи, и те услышали молитву. Но всему есть цена. Царь и десять самых верных воинов должны были заплатить её. Они вырезали себе сердца и пронесли клятву защищать свои земли до тех пор, пока их сердца не склюют птицы, не съедят черви и не уничтожит время. Так они стали неуязвимы и безупречны.
Но у царя был маленький сын. Он собрал храбрые сердца, спрятал их в ларец и обязался хранить их. Он прятал их от птиц, скрывал от червей и нашёл способ утаить от времени. И говорят, что эти одиннадцать бессмертных по-прежнему охраняют свою страну, открывая своё присутствие лишь тому, кто приходит в неё с мечом.
Пересказ, разумеется, был вольным, но Леонардо решил оградить впечатлительное женское воображение от красочных описаний взрезанной ножом груди и всех подробностей несчастий, которыми так изобиловало повествование.
– Жуткая история, не правда ли? Но вот что самое интересное: она заканчивается предсказанием того, как одиннадцать бессердечных обретут покой. Это произойдёт, когда мальчик встретит вестника богов и передаст ему ларец. И этот вестник примет образ флорентийского льва.
Да Винчи замолчал, и его молчание было исполнено самодовольства, как священник во время проповеди. Насладившись вдоволь произведённым эффектом, Леонардо добавил:
– Упрекни меня в мнительности, но кажется, это обо мне.
Он достал из складок одежды манипулятор временной воронкой и внимательно вгляделся в его циферблаты, словно между их делениями таилась подсказка к коду, спрятанному в древней истории.
– Прости, Делия, я не смогу и далее сопровождать тебя в Помпеи. Мой путь теперь проходит в иных местах, и я не могу просить тебя отправиться со мной.
Взяв  ладонь жрицы обеими руками, он мягко пожал её в знак признательности. Но его мысли были уже далеко отсюда, и даже на Делию он смотрел с рассеянностью, с которой смотрят в окно, пытаясь отыскать на горизонте долгожданные паруса. Сердце Леонардо было уже в пути, и тело не преминуло присоединиться к нему.
– Музы зовут меня, и кто я такой, чтобы не ответить? Прощай. Ход времени не предугадать: мы, верно, встретимся вновь, – с этими словами он открыл дверь и выпрыгнул прочь из повозки. Леонардо ещё не знал, как развернутся события, но уже был готов окунуться в них с головой.