Джек-Полмолитвы появился незаметно. И для кого-то не столько появился, сколько возник – этих смертных было легко впечатлить. Безумному вечному не пришлось по вкусу, что его вызывают, как такси, хотя он-то всегда считал, что лучший способ вызвать такси – держать всю семью водителя в заложниках и сокращать общее количество их пальцев до тех пор, пока не придет смс о прибытии машины. Смс никогда не приходила. Просто у Джека не было телефона. Обзаведись вечный этим нехитрым устройством, Эрме Вандермар не пришлось бы устраивать филиал Салема на своём заднем дворе.
– Женщина, ты когда-нибудь слышала выражение «играть с огнём»?
Уж Джек-то этим постоянно занимался. Особенно хорошо у него получалось в покер. Огонь совершенно не умел блефовать.
Полмолитвы ревниво оглядел Федру с ног до головы, и умей он взглядом распутывать волосы, её борода тут же стала бы гладкой и шелковистой. Ему не нравилось, когда поблизости кто-то был более бородат. Точно так же неловко он чувствовал себя в компании других рыжих.
Что до других вечных, то они были крайней точкой шкалы неловкости.
– Ты, – он ткнул пальцем в бородатую женщину. – Иди вон. И когда дойдешь, поверни налево и иди дальше.
На Джеке была форма французского моряка, прежний хозяин которой познавал тонкости хирургии 19 века. Что тут скажешь. Когда нечем заняться, Джек становился раздражительным.
– Дела у тебя, похоже, идут совсем плохо, раз решилась позвать меня. Я уж подумал, госпожа Вандермар забыла о своём Джеке. – Джек масляно осклабился и пропел густым басом: – «Не висит плакат мой дома на стене, ты уже не помнишь обо мне!».
Тут Полмолитвы хитрил: он знал, что на заднем дворе дома в Уайтчепеле появится костёр в его честь. Знал это ещё до того, как одну из подопечных Вандермар насадили на шпиль где-то в Средневековье. Человеческие существа так устроены, что способны воспринимать только три пространственных измерения и одно временное. Скажи им, что время может быть местом – и они уже собирают хворост для костра. Или, хуже того, размещают твое имя на афишах.
Им проще было бы принять мысль, что два года назад Земля подверглась инопланетному вторжению.

Отредактировано Jack Half-a-Prayer (18.06.2016 12:35:43)

Джек устроился прямо на земле и с явным удовольствием протянул ноги к костру. В прорехе на правом ботинке шевельнулся большой палец с нестриженным ногтем. Полмолитвы не перебивал смотрительницу станции, хотя эту шутку он уже где-то слышал.
Он различил запах джина, от чего глаза у безумного жадно загорелись.
– Что с ней случилось? Я слышал, у неё в груди покалывало. Оказалось, это был шпиль нехреновой длины на высоте, с которой лучше не прыгать без парашюта, – он запустил руку в свою спутанную шевелюру, порылся там, что-то вытащил и, внимательно разглядев, бросил в костёр. Пламя ярко вспыхнуло, и в стороны посыпались искры.
Одна их них, упав на подол вандремарова платья, решила не тухнуть. Джек пару секунд любовался оттенками занимавшегося пожара. Он всегда видел определённую прелесть в сжигании людей заживо. Не в оперу же ходить, если хочешь послушать крики?
Впрочем, Эрма пока не входила в число людей, на которых он хотел бы взглянуть обугленными. Джек-Полмолитвы протянул руку к её платью, смял ткань, и со стороны могло показаться, будто вечный схватил пламя и сдавил его в кулаке. Но никто не может взять огонь, как книгу с полки, ведь так?
Ведь так?
Джек отряхнул руки и поднялся с земли.
– Пойдём. Я проголодался. Надеюсь, у вас ещё остался тот гиппопотам?
И первым зашагал к двери станции, на пороге которой всё-таки ответил на главный из прозвучавших вопросов.
– Старьёвщик спрашивает у трубочиста: «Есть минутка?». А тот показывает на вечного и говорит: «Спроси у того парня, час назад у него было целых две».
И, смеясь в голос над только ему понятной шуткой, Джек зашёл в «Лавку любопытностей».
Полмолитвы не особенно любил кротовины и держался подальше от станций. У него здесь начиналась икота. И временное зрение становилось совсем ясным, что тоже не нравилось Джеку – он уже долгие тысячелетия предпочитал оставаться близоруким. Для смертных кротовины были дверью в прошлое, для вечных – окном, и своё Полмолитвы предпочитал держать зашторенным.
По пути едва не наступив на человека, ходившего на руках (неудивительно, ведь ног-то, как и всей нижней части тела, у него не было) и присвистнув вслед гермафродиту, Джек безошибочно вычислил, где хозяева хранят съестные припасы. Он выбрал самый большой копчёный куриный окорок и, не обременяя себя столовыми приборами, впился в него зубами.
– Ты вообще знаешь, откуда произошли птицы? – поинтересовался он у Эрмы сквозь мясо. – Надо было внимательнее слушать на уроках биологии. Первую птицу звали Джонни, и он был очень злобным и замкнутым динозавром. Джонни так не нравилось общество сородичей, что в один день он эволюционировал в птицу, чтобы улететь подальше от них. А ещё ему хотелось создать армию высших существ, завоевать планету и гадить другим на головы.
Тут Джек ткнул в воздух обглоданной костью, как бы подводя черту:
– Это всё, что нужно знать о птицах, чтобы понять их.
В каком-то смысле Полмолитвы тоже был, как Джонни. Только гадить он предпочитал другим в душу.
– Услуга за услугу. Мне нужно забрать кое-что, что я оставил в вашем городе. Лет сто назад я забыл одну вещь у своего приятеля. Он как раз купил себе новый дом, а мне нужен был надёжный тайник. Так что я спрятал своё барахло в стене одной из его комнат. По-моему, дом назывался… – Джек пощёлкал пальцами, припоминая: – Бакингем-хаус! Точно. Надеюсь, его ещё не снесли?

Насчёт короны и колоний Джек не был уверен – годах в 400-500-х он сильно пил и под этим делом любил помериться силами с окружающими: порубить побольше драконов, разгромить саксов, вытащить меч из камня… События тех лет он помнит смутно, но, кажется, там был замешан замок и какая-то чаша.
– По-твоему, я похож на шута или Магистра? – Джек швырнул за спину обглоданную кость и, судя по крику боли, в кого-то попал. – У меня есть идея получше. Нас пропустят во дворец с парадного входа и сами пригласят. Ещё и спасибо скажут, что пришли. Так, – он потер ладонь о ладонь и улыбнулся с таким видом, будто задумал неладное. А он и задумал. – Нам понадобится костюм, краска и очень большой слон.
Полмолитвы сказал это таким обыденным тоном, словно предлагал пройтись до ближайшей бакалеи и купить там булочку. План у него не отличался разумностью, но что ещё ожидать от безумного вечного?

Утром 15 октября 1888 года весь Букингемский дворец был поставлен на уши. Уши эти, огромные, с круглой серьгой, принадлежали слону по кличку Трамбо, который ворвался в резиденцию британской королевы с грацией, отличающей особей его вида. Гвардейцы попытались было остановить животное, но несколько выстрелов на поражение только раззадорили гиганта – он разметал в сторону нескольких военных, вставших на его пути, и ворвался внутрь. Её Величество в это время изволили пить чай в зелёной гостиной – из 775 комнат дворца слон выбрал именно ту, где находилась королева Виктория, и уселся возле двери. Несколько человек, рискнувших подступить к животному, получили такие удары, что пришлось вызывать придворных медиков.
Ситуация, абсурдная и чрезвычайная одновременно, поставила в тупик весь двор. Однако камердинер успел заметить на боку животного надпись, какой помечают собственность цирков и разъездных ярмарок – «Лавка любопытностей мадам Вандермар». Тут же было велено послать за хозяевами аттракциона и под страхом смертной казни приказать им обуздать своё животное.
Около полудня хозяйка «Лавки любопытностей» прибыла в Букингемский дворец в сопровождении дрессировщика – рыжего детины, такого огромного, что камердинеру на секунду показалось, что они впускают в королевскую резиденцию ещё одного дикого зверя. На дрессировщике был прекрасный синий костюм – явно не по времени и не по размеру. Заметно гордясь часами на золотой цепочке, прицепленной поверх небесно-голубого жакета, он время от времени сверялся с ними. В руке у дрессировщика была трость, которой он, видимо, и собирался усмирить разбушевавшееся животное.
Они вошли через парадный вход.
– Смотри, как они нам рады, – Джек подмигнул Эрме. Люди провожали их взглядами, наполненными ужасом.
Ранее этим утром Полмолитвы провёл со слоном воспитательную беседу, весьма чётко объяснив Трамбо, что ему следует делать. Умение разговаривать с животными – единственное, что объединяло Джека-Полмолитвы и диснеевских принцесс.

[ava]http://savepic.ru/11197296.png[/ava]

Не должно попасть в газеты? Ха! Молитесь, чтобы это не попало в Википедию.
Когда Джеку становилось скучно, он развлекал себя, исправляя статьи про всех знакомых монархов, императоров и фюреров. Или надевал маску клоуна и запугивал тинейджеров. Или устраивал в Сибири очередной лесной пожар.
Сейчас Джеку было явно не до скуки. Едва слон схватил королеву, как Полмолитвы начал ржать. Сначала это были тихие смешки, от которых подёргивалось его тело и плечи ходили вверх-вниз. И потом они переросли в подобие грома, обрушившегося на головы неверующих. Хохотом Джека-Полмолитвы можно было наказывать некоторые виды летучих мышей и всех без исключения дельфинов.
Трамбо хоть и не был ни первым, ни вторым, но замер на месте и даже оглянулся – не несётся ли на него стадо сородичей. Тут очень кстати подоспела госпожа Вандермар, и трудно было сказать, что больше всего напугало беднягу слона: вид трости или злой дамочки, готовой ею воспользоваться. А может, все проклятия, которыми его покрыла британская королева, возымели действие. Так или иначе, Трамбо смущённо попятился и осторожно поставил драгоценную ношу. Затем лишь, чтобы возле неё тут же возник Джек-Полмолитвы, сжимающий в руке вязальную спицу. Стоит ли упоминать, что её острие упиралось в то место на шее королевы, где по представлениям безумного вечного у смертных находится сонная артерия?
– Стойте на месте, не то я убью сначала себя, потом её, – предупредил Джек. – Да не ты, Эрма. Ты заходи и запирай дверь. Слона не забудь!
Не то чтобы у Джека был план действий, просто взять королеву Викторию в заложницы, угрожая слоном, показалось хорошей идеей. И он практически был уверен, что спрятал своё барахло где-то здесь.
Стоило дверям гостиной закрыться за ними, как безумный вечный провёл над ними небольшие манипуляции. Скажем так, от общения с ним некоторые люди и предметы таяли и плавились, и дверные ручки, а заодно и замки, не стали исключением.
– Да вы с ума сошли! – возмутилась королева, стоило ей крепко встать на ноги. – Вы хоть понимаете, что вас за это казнят?!
– Это вряд ли, дорогуша, – Джек отобрал у Эрмы трость и начал простукивать стены. – Меня уже дважды пытались повесить и трижды четвертовали. Так изобрели «мясо по-французски».
В одном месте стена отозвалась подозрительно глухо.
– Есть у кого-нибудь молоток? Дрель? Очень тяжёлая ложка?
[ava]http://savepic.ru/11197296.png[/ava]

Джека-Полмолитвы трудно было назвать хорошим человеком или просто человеком – он и сам это знал. Он провел тысячелетия бок о бок с людьми, хотя и не все из них в ясно уме и трезвом сознании. И давно уяснил, что в мире – хоть человеческом, хоть том, что ему предшествовал – все только и хотят, что быть обманутыми. Похоже, та же самая идея пришло в голову Мортимеру где-то 18 веков назад.
Но вот какое дело: Джек никогда не пытался давать окружающим то, что они хотят. И это делало его, пожалуй, самым честным созданием на земле. Так что он не стал убеждать Эрму, будто сегодня она не умрёт. Ему-то откуда знать? Люди вокруг постоянно умирали – от оспы, голода, кровоизлияния в мозг, протухших шпрот, неумения дышать под водой и какой-то испанки – видимо, весьма эффектной дамы, раз ей удалось уложить в постель полмиллиарда человек.
– Повешенье сильно переоценивают, – сообщил он Эрме, забирая у неё алебарду. – Некоторые ещё и доплачивают, чтобы их немного придушили.
Уже Эрма-то, с её прошлым, должна знать.
Джек замахнулся и начал тыкать наконечником алебарды в стену, представляя собой красочный и очень рыжий пример тарана. С какой бы любовью строители не возводили стены Букингемского дворца, вряд ли они предполагали, что с ними будут обращаться так по-хамски. От возмущения стена начала покрываться дырами, и вскоре за ней обнаружилась полость.
Полмолитвы засунул туда руку – она у него была большая, размером с кирпич, и цветом такая же – и пошарил с задумчивым видом акушера, в процессе родов потерявшего ребёнка.
Наконец он извлек на свет блестящий круглый предмет на длинной цепочке, при ближайшем рассмотрении оказавшийся не то карманными часами, не то очень большим медальоном.
– Всё что здесь находится, принадлежит британской королеве, – напомнила британская королева.
Виктории удалось сохранить чувство собственного достоинства, обычно не свойственное людям, которых похитил цирковой слон. С этим же чувством она решительно привстала на цыпочки и заглянула Джеку через плечо. Шутка, конечно же – роста она была настолько небольшого, что единственное место, куда бы она дотянулась Полмолитве, находилось гораздо ниже плеч, груди и, раз уж на то пошло, живота. И если бы королева оказалась там лет 40 назад, хвалёная мораль викторианства не имела бы ничего общего с целомудрием.
Ох, Джек-Полмолитвы за полчаса смог бы изменить весь ход мировой истории.
Тем временем Виктория проявила ту настойчивость, что помогла ей стать императрицей Индии, и протиснулась вперёд.
Стоило ей бросить взгляд на часы, как она вцепилась в них покрепче рака – Джек даже не успел их спрятать. За их спинами раздались звуки, которые производит дверь, встречаясь с очень заточенным топором – или простудившийся гиппопотам.
– Ты их уже где-то видела? – спросил Джек, проявляя несвойственную ему проницательность, но вполне присущую фамильярность.
– Видела? – королева вложила в это маленькое слово всю снисходительность, на которую был способен британский народ. – Да я сама их сюда спрятала!
Её лицо, обычно столь гордое и невозмутимое (тем, кому доводилось увидеть на нём признак гнева, приходилось несладко), вдруг прошло через растерянность, непонимание, подозрительность – и вот на нём мелькнула догадка, перешедшая в изумление. По треск ломаемой двери и чавканье слона королева Виктория взглянула на безумного вечного, на смотрительницу, и снова на вечного – затем только, чтоб остановить взгляд на Эрме.
– Вы очень напоминаете мне людей, которых я встретила здесь в ночь перед коронацией.
– Они были подозрительными и пытались обокрасть дворец? – ухмыльнулся Джек.
– Да. А ещё они спасли мне жизнь.
В этот момент дверь прощально скрипнула и упала на пол, напоминая растерзанный труп узника мебельной фабрики.